Tuchola: Polish Death Camp for Russians/Тухоль: польский лагерь смерти для русских

30.11.201, Фонд стратегической культуры http://www.fondsk.ru (Россия) Strategic Culture Foundation http://www.strategic-culture.org (Russia)

Nikolai MALISHEVSKI

In early November a memorial to «the victims of Maidan» was suddenly erected on the Wilenski square, Warsaw, no matter the plans had envisioned the restoration of the Brotherhood in Arms Statue devoted to commemorate dozens of thousands of Red Army soldiers who lost their lives to liberate Poland from fascism in the days of WWII. The fact sparked a wave of indignation but it was not the desecration of the soldiers’ memory that caused it. Here is a message posted to Kresy.pl – «Maidan means a square in Ukrainian. Ukrainians made Poles come to maidan before they were slaughtered (in Volyn. – Author’s note). In some populated areas the swamps with remains of the victims are still called maidans».

Some time before that the plans to erect the memorial to Polish death camp victims (Red Army soldiers who died in 1922-23) in Kraków’s Rakowicki Cemetery had been cancelled…

To make clear what exactly happened to the victims in question I offer to have a look at what happened in the second largest concentration camp that was located in the vicinity of Tuchola. The camp was built during the First World War. In 1919 the place became a prison for the soldiers of Ukrainian and Belarusian formations, the civilians who had sympathy for the Soviet government and the interned officers of the White Army.

In December 1920 Polish Red Cross worker Natalia Kreiz Velezhinska said the prisoners lived dug-outs with stairs going down. The interned

slept on plank beds. There was no thatch or blankets to lie on and no clothes to change. The people were transported in wagons without heat or clothes to warm them up. They were coming to the place of internment cold, hungry and tired out. Some died right on spot; some were moved straight to hospital.

Here is the letter written by an interned White Guard, «The prisoners are kept in barracks and dug-outs not suited for winter. The barracks are built of curved corrugated iron and covered by thin wooden planks with many cracks». The reminiscences of porutchik (Lieutenant) Kalikin can be found in the Russian state archive. According to him, «In Turna they told us the horror stories about the camp, but reality happened to be much worse».

He wrote, «Just imagine a sand plain near a river surrounded by two rows of barbed wire with straight lines of half-destroyed dug-outs. Not a tree, no grass, only sand around. Barracks made of corrugated iron located near the gate. A strange chilling sound is heard as you pass them at night like if someone is crying. Upon being interned someone asked Polish Minister Sapegi what fate was in store for the interned. He answered that the prisoners will be dealt with as dignity and honor of Poland dictate. Was Tuchola needed to act in accordance with the dignity and honor? In a year 50% of women and 40% of men were ill, the majority hit by tuberculosis. Many of the people I knew died. Some hang themselves».

Red Army soldier V. Valuev was imprisoned in the camp in late August 1920. He witnessed, «The wounded were left without bandages for weeks with worms in their wounds. 30-50 men were buried daily. The injured were left in cold barracks without food and medicaments». 

In cold times the Tuchola hospital looked like a conveyor of death. Stephania Sempolovskaya, a well-known public activist, a member of Central Committee of International Society for Aid to Revolutionary Fighters (MOPR) and a representative of Russian Red Cross, wrote about her inspection in Tuchola in November 1920, «The patients were lying on nasty looking banks, no linen; only every fourth had a blanket. The wounded complained about being frozen…The medical personnel said there were no bandages and medical cotton. Typhus and dysentery were widely spread among the working prisoners. The numbers of prisoners were great, one of barracks were Communists lived was turned into a sick bay. There were over 70 patients there as of November 16».

The camp was to have no inmates in 5-6 months as a result of the death toll caused by wounds, illnesses and chilblains.

The Russian emigrant press published in Poland described Tuchola as a «camp of death». Warsaw-based Svoboda newspaper reported in October 1921 that 22 thousand people had died in Tuchola.

The figure is confirmed by Lieutenant Colonel Ignazy Matushevsky, the head of the II department (intelligence and counterintelligence) of Polish General Staff who wrote in the report to Pilsudsky (February 1, 1922) that the attempts to run away were provoked by the conditions the Communists and other interned people were kept in (no clothes, linen, heating, poor nutrition and a long time to wait for the opportunity to go back to Russia, especially the camp in Tuchola which interned about 22 thousand Red Army men. 

The head of the General Staff’s second department in 1920-1922 was the most informed person on the situation in Polish concentration camps. He had solid documented and reliable evidence of the Red Army soldiers’ death in Tuchola. Those days Poland was still agitated over the letter by Georgy Chicherin, the Russia’s People's Commissar for Foreign Affairs, dated November 9, 1921, where the Polish government was blamed in no uncertain terms for killing 60 thousand Russian prisoners of war.

The formal admittance by I. Matushevsky of the fact that 22 thousand Russian prisoners died only in one camp (out of about 50 camps totally in the country – author’s note) shocked the nation. Later the officer’s report was corroborated by medical reports.

Russian researchers S. Strygin and V. Shved have issued the research work called Rea Army Soldiers in Prison, 1919-1922. It informs that the realistic estimates on the Tuchola death camp could be based on evidence. It is really important because the Polish officials kept no record of the dead. This fact is confirmed by Stephania Sempolovskaya, the representative of Russian Red Cross and other witnesses. Simple arithmetic tells us that in the autumn of 1920 the death rate in Tuchola camp was 20-25% or 1600 out of 2000. Local dwellers also provide evidence. They say in the 1930s the ground went away under one’s feet where the human remains were visible. 

The second Rzeczpospolita (1918-1939) created an archipelago of concentration camps, stations, prisons and dungeons. It did not last too long – just about three years but dozens of human lives were lost during this period of time. Let’s not forget about it.

-----------

 

Тухоль: польский лагерь смерти для русских

8.11.2014, Фонд стратегической культуры http://www.fondsk.ru (Россия) Strategic Culture Foundation http://www.strategic-culture.org (Russia)

Николай МАЛИШЕВСКИЙ, 

В начале ноября в Варшаве на Виленской площади на месте, куда планировалось вернуть памятник польско-советскому боевому братству, неожиданно появился монумент в память «жертв Майдана». Это вызвало взрыв возмущения, но возмутило поляков не глумление над памятью десятков тысяч красноармейцев, павших при освобождении Польши от фашизма. В комментариях, оставленных на сайте кresy.pl, читаем: «Это издевательство. Майдан – по-украински «площадь». На «майдан» украинцы зазывали всех поляков перед их убийством [во время Волынской резни. – Авт.]. В некоторых деревнях так до сих пор называются участки, где покоятся останки поляков в болотах».

Чуть раньше в Польше блокировали проект установки в Кракове памятника красноармейцам, погибшим в польских концлагерях в 1919-1923 годах… Мы не собираемся «чтить память русских жертв, как мы чтим память немецких солдат, погибших на польских землях», заявил по этому поводу мэр Кракова Яцек Майхровски (Jacek Majchrowski).

Чтобы понять, о каких жертвах идёт речь, расскажем о втором по величине польском концентрационном лагере, который располагался в районе города Тухоля. Его построили немцы во время Первой мировой войны, а с 1919 года поляки стали сгонять туда русских красноармейцев, бойцов украинских и белорусских формирований, гражданских лиц, симпатизировавших советской власти, а также интернированных офицеров Белой армии.

В декабре 1920 года представитель Польского общества Красного Креста Наталья Крейц-Вележиньская писала: «Лагерь в Тухоли — это землянки, в которые входят по ступенькам, идущим вниз. По обе стороны расположены нары, на которых пленные спят. Отсутствуют сенники, солома, одеяла. Нет тепла из-за нерегулярной поставки топлива. Нехватка белья, одежды во всех отделениях. Трагичнее всего условия вновь прибывших, которых перевозят в неотапливаемых вагонах, без соответствующей одежды, холодных, голодных и уставших… После такого путешествия многих из них отправляют в госпиталь, а более слабые умирают».

Из писем белогвардейцев, содержавшихся в том же лагере: "...интернированные размещены в бараках и землянках. Те совершенно не приспособлены для зимнего времени. Бараки из толстого волнистого железа, изнутри покрыты тонкими деревянными филёнками, которые во многих местах полопались». 

В Госархиве Российской Федерации есть воспоминания поручика Каликина: «Еще в Торне про Тухоль рассказывали всякие ужасы, но действительность превзошла все ожидания. Представьте себе песчаную равнину недалеко от реки, огороженную двумя рядами колючей проволоки, внутри которой правильными рядами расположились полуразрушенные землянки. Нигде ни деревца, ни травинки, один песок. Недалеко от главных ворот - бараки из гофрированного железа. Когда проходишь мимо них ночью, раздаётся какой-то странный, щемящий душу звук, точно кто-то тихо рыдает... Когда наша армия интернировалась, то у польского министра Сапеги спросили, что с ней будет. "С ней поступят так, как того требуют честь и достоинство Польши", - отвечал он гордо. Неужели же для этой "чести" необходим был Тухоль?.. Через год 50% находившихся здесь женщин и 40% мужчин заболели, главным образом, туберкулёзом. Многие из них умерли. Большая часть моих знакомых погибла, были и повесившиеся».

Рассказывает красноармеец В.В. Валуев, попавший в этот лагерь в конце августа 1920 года: «Там лежали раненые, не перевязанные по целым неделям, на их ранах завелись черви. Многие из раненых умирали, каждый день хоронили по 30-35 чел. Раненые лежали в холодных бараках без пищи и медикаментов».

В холодное время тухольский госпиталь напоминал конвейер смерти: польская общественная деятельница, член ЦК МОПР Польши, уполномоченная Российского общества Красного Креста Стефания Семполовская писала о своей инспекции в Тухоль в ноябре 1920 года: «Больные лежат на ужасных койках, без постельного белья, лишь у четвертой части есть одеяла. Раненые жалуются на ужасный холод... Санитарный персонал жалуется на полное отсутствие перевязочных средств, ваты и бинтов... В лагере широко распространен сыпной тиф и дизентерия, которая проникла к пленным, работающим в округе. Количество больных в лагере столь велико, что один из бараков в отделении коммунистов превращен в лазарет. 16 ноября там лежало более 70 больных. Значительная часть на земле».

Смертность от ран, болезней и обморожений была такова, что, по заключению американских представителей, через 5-6 месяцев в лагере вообще никого не должно было остаться.

Эмигрантская русская пресса, издававшаяся в Польше, писала о Тухоли как о «лагере смерти». Газета "Свобода", выходившая в Варшаве, в октябре 1921 года сообщала, что к тому моменту в лагере Тухоля погибли 22 тыс. человек. Ту же цифру погибших приводит и начальник II отдела Генерального штаба Войска Польского (военной разведки и контрразведки) подполковник Игнацый Матушевский.

В письме от 1 февраля 1922 г. в кабинет военного министра Польши И.Матушевский утверждал: «Из имеющихся в распоряжении II отдела материалов... следует сделать вывод - …побеги [из лагерей. – Авт.] вызваны условиями, в которых находятся коммунисты и интернированные (отсутствие топлива, белья и одежды, плохое питание, а также долгое ожидание выезда в Россию). Особенно прославился лагерь в Тухоли, который интернированные называют «лагерем смерти» (в этом лагере умерло около 22000 пленных красноармейцев)».

Начальник II отдела Генерального штаба Войска Польского в 1920-23 г.г. был самым информированным человеком в Польше по вопросу о состоянии дел в лагерях военнопленных и интернированных. Он располагал исчерпывающими, документально подтвержденными и проверенными сведениями о смерти 22 тысяч пленных красноармейцев в лагере Тухоли. В то время в Польше еще не успели остыть страсти после известной ноты наркома иностранных дел РСФСР Чичерина от 9 сентября 1921 г., в которой тот в самых жестких выражениях обвинил польские власти в гибели 60.000 советских военнопленных.

Официальное подтверждение И.Матушевским факта гибели 22 тысяч русских военнопленных только в одном лагере (из почти полусотни лагерей, созданных в Польше. – Авт.) произвело эффект разорвавшейся бомбы. Впоследствии сведения Матушевского были подтверждены отчетами госпитальных служб.

Российские исследователи С.Стрыгин и В.Швед отмечают: «В сборнике документов "Красноармейцы в польском плену в 1919-1922 гг." есть свидетельства, на основании которых можно сделать выводы о реальной смертности в Тухольском лагере. Это чрезвычайно важно, так как известно, что в 1919-20 гг. польские власти фактически не вели достоверного учета умерших в плену красноармейцев. Об этом заявляли уполномоченные Международного комитета Красного Креста (МККК), уполномоченная Российского общества Красного Креста Стефания Семполовская и др. Несложные арифметические подсчеты показывают, что осенью 1920 года месячная смертность в Тухольском лагере составляла 20-25% от среднесписочного состава, т.е. от 1600 до 2000 человек».

Добавим к этому воспоминания местных жителей Тухоли. По их свидетельствам, еще в 1930-х гг. здесь имелось множество участков, «на которых земля проваливалась под ногами, а из нее торчали человеческие останки».

Вторая Речь Посполитая (1918-1939) создала огромный архипелаг из концентрационных лагерей, станций, тюрем, крепостных казематов. Он просуществовал сравнительно недолго, около трёх лет, но и за это время успел уничтожить десятки тысяч человеческих жизней. Будем помнить об этом.

Николай МАЛИШЕВСКИЙ: Родился в 1977 г. Занимался аналитической и преподавательской работой в государственных структурах Республики Беларусь, работал в правительственной прессе. Кандидат политических наук. Живёт в Минске.